За чашечкой сакэ

Смотрю в узкую щель на Сейретей, тихо и мягко покрывающийся снегом. Мне холодно, но я упорно сижу на сквозняке, любуясь танцующими в ровном свете луны снежинками. Это безумно завораживает.
Я бы даже, наверное, мог поймать несколько, если бы просунул руку, но я не двигаюсь, боясь заглушить шорохом одежды приближающийся звук твоих шагов.
Я ждал тебя. Я знал, что ты придешь.

Дверь Башни беззвучно открылась, пропуская тебя и ледяной порыв ветра. Сегодня очень холодно, а ты проделала неблизкий путь в легкой шинигамской форме, даже не подумав накинуть что-то сверху. Ужасно легкомысленно с твоей стороны.

Я знаю, зачем ты пришла, я вижу стальной отблеск жажды мести в твоих глазах. Милая, ты никогда не умела скрывать от меня свои чувства – они были открытой книгой. Ты совсем другая, в отличие от меня. Наверное, за это я тебя и люблю…

- Кто это сделал? – твой голос тверд и холоден. Но не нужно притворства, я ведь чувствую, что ты еле себя сдерживаешь, чтобы не избить меня до потери сознания, до переломанных костей. Я вижу как тебе больно. Я чувствую боль оттого, что я стал причиной твоих слез – ты теперь не вытираешь соленые дорожки на щеках, оставляющих белые следы. Но сейчас ты и не плачешь. Ты пришла за ответом и надеешься выбить его любой ценой. Милая моя девочка, как же ты до сих пор не поняла, что я все равно ничего тебе не скажу. У меня осталась только ты и я бы не хотел потерять последнее. Да, тебе будет еще больнее – у меня все внутри сжимается только от одной мысли об этом, причиняя неимоверные страдания, – но ты останешься жива, а мне больше и не нужно ничего. Я улыбаюсь.

- Ты не слышал моего вопроса? – твоя реяцу просто вдавливает меня в белый камень. Это больно, очень больно, когда ты не можешь даже вздохнуть сдавленной грудью.

- Нехорошо так поступать с беспомощными заключенными... - еле прохрипев под натиском духовной силы, я чувствую, что теряю сознание. Ты тоже это замечаешь, поэтому ослабляешь давление.

- Так кто это был? – ты подходишь ко мне и присаживаешься на корточки, пока я судорожно откашливаюсь. Ты смотришь цепко и очень жестоко – я никогда не видел у тебя такого взгляда. Такого холодного и расчетливого. Такого моего…

…Разделить отряд и возглавляющего его капитана Хицугаю было не так-то просто – пришлось пожертвовать многими гиллианами и адьюкасами, прежде чем все шинигами, кроме Капитана, были уничтожены. Но, даже оставшись в одиночестве, Тоширо неплохо отбивался, хоть удерживать банкай ему становилось все труднее и труднее – это было видно по тяжелому дыханию и постепенно замедляющимся движениям. Стоило признать, Капитан 10 отряда стал намного сильнее с их последней встречи.
Он учел и это, позвав с собой Шестого и Четвертого, прекрасно выполнивших роль отвлекающих – нападая со всех сторон, они не давали Тоширо полноценно следить за всем остальным, кроме двух своих противников. Удивительно простая, но очень эффективная комбинация, как ничто другое подходящее для быстрого уничтожения.

- Пронзи его, Шинсо

Еле слышный шепот воззвания к мечу с намеком на улыбку в голосе. Все-таки сражаться сразу с тремя противниками такого уровня – еще непосильное бремя для юного капитана. Особенно когда третий предательски нападает по спины…

…Хитсугая, не верящий своим глазам, опустил глаза на торчащее из его груди копье с дорожками алой крови, спадающей тяжелыми каплями и моментально впитывающимися в песок.

- Ублюдок…- ледяные крылья рассыпались искрящимся крошевом. Капитан обернулся через плечо, с ненавистью разглядывая перебежчика, беспечно улыбавшегося невдалеке.
- Зачем же так грубо, Хицугайя-тайчо? – змеиная улыбка и жалящий взгляд красных глаз бывшего капитана говорили о многом. Сейчас ему даже было жалко талантливого паренька, которому суждено было умереть только потому, что в Сейрейтее разучились думать головой. Каким бы ни был сильным юный капитан, отправлять его одного в Уэко означало посылать на верную гибель…

…«Все-таки война – не для таких детей как он», - думал Ичимару Гин, глядя в стекленеющие глаза капитана Хицугайи.

- Я передам от тебя привет Рангику, - тихо шепнул он, поднимая окровавленное тело на руки. Хьёринмару, так и не выпущенный из руки, осыпался осколками льда, тут же растаявшими на песке.

- Доложите Айзену-сама об удачном завершении операции, - два вастарлорда, поклонившись, исчезли.

…Его появление в Сейрейтее произвело впечатление абсолютно на всех, без преувеличения. Твердо шагая по мощеным улицам в заляпанной кровью арранкарской одежде, с мертвым капитаном на руках, неизменно улыбаясь, он шел в сторону резиденции 10 отряда. Если бы его сейчас схватили, он бы даже не стал сопротивляться. Однако все расступались перед ним, потрясенно смотря на тело Хицугайи.

Он знал, что она не простит ему этого, еще до того, как она стремительно выбежала из здания, встрепанная и заспанная. Еще до того, как ее глаза, не веря, испуганно и непонимающе расширились – тело уже поняло непоправимость ситуации, однако разум до сих пор боролся с мыслью, что ее капитана больше нет. Бросившись к Гину, она выхватила мертвого Хицугайю у него из рук, любовно и бережно прижимая к себе. Бессильно опустилась прямо на пол, испачкав пылью форму, нежно гладила его волосы, не вытирая мокрых дорожек с щек. Тяжелые, горькие капли падали из ее глаз на спокойное и одухотворенное лицо мальчика. Казалось, что он всего лишь спит и сейчас откроет глаза, но окровавленное хаори и разрезанная перевязь меча говорили совсем об обратном…

…Как уводили Гина, Рангику не видела…

…После торжественных и очень красивых похорон капитана Хицугайи Сейретей начал засыпать снег. Белоснежный до слезящихся глаз, он укрывал дорожки и крыши пуховой пеленой. Рангику целыми днями любовалась спокойным падением снежных хлопьев, и никто не смел ее отвлекать. Порой приходил Шухей и остальные желая хоть чуть-чуть приободрить ее, не дать погрузиться в скорбь, забыв о том, что нужно продолжать жить. Однако и они не могли сделать многого…

- Это сделал я.

Ты выглядишь потерянной, всего на мгновение. На ничтожно короткое мгновение, на один удар сердца, я вижу, как тебе хочется заплакать. Но потом ты берешь себя в руки. Ты – сильная. И от тебя легко пахнет холодом и моими любимыми духами.

- Зачем ты это сделал? – ты смотришь прямо и открыто, не давая и мне отвести взгляд. Я мог бы сказать тебе правду, но ты не примешь ее. Не простишь меня. Не поймешь. Потому что мы слишком разные. Ты – солнечная, яркая, честная. Я – совсем другой – холодный, неприметный, двуличный…И я слишком часто врал, чтобы ты поверила сейчас…

Но ты все же видишь ответ в моих глазах. И встаешь, отворачиваясь.

- Приходи завтра на мою казнь, - священный огонь Сокиоку сожжет мою душу. Полное уничтожение.

Я встаю. Я хочу достойно проводить тебя. Ты не придешь завтра – я это знаю точно. Тебе будет слишком тяжело смотреть – ты же все-таки любишь меня. До сих пор. Зная, что я предатель…

... Быстрым движением ты освобождаешь свой меч от ножен и с разворота наносишь удар. Я мог бы увернуться, но не стал этого делать. Смерть от твоей руки – чудеснейшая из всех возможных смертей. По твоим щеках текут слезы, но меч в руках не дрожит. Я нежно собираю соленые капли губами. Не плачь, моя милая.

- Я опять причинил тебе боль, - насаживаясь на твой клинок до самой рукояти, я наконец-то могу тебя обнять. Вдохнуть аромат твоих волос и почувствовать твое горячее дыхание на моей шее. Я чувствую, как сильно бьется твое сердце.
Пойдя на этот шаг, ты многим теперь рискуешь. Званием, уважением, доверием, жизнью. Но ты решила подарить мне еще один шанс. Какая же ты храбрая, моя девочка…

- Ты такая красивая…Ран…

«Один-один, Хицугайя-тайчо»